Этот город вызывает у меня всегда трепет, а воспоминание об его аллеях-улицах, бронзовом Шиллере у библиотеки, «Быках» у бывшего дворца правосудия ассоциируется с молодостью, когда «красивые и двадцатипятилетние» мы приехали сюда, полные надежд и стремлений. Имя этого города — Кенигсберг-Калининград.
Говоря о Калининграде, нельзя понять всего, не рассказав историю его вхождения в состав Советского Союза. А дело было так.
С 17 июля по 2 августа 1945 года в пригороде Берлина Потсдаме проходила конференция. На ней решались вопросы послевоенного политического, экономического и территориального устройства Европы — в развитие решений Тегеранской конференции, которая проходила в ноябре — декабре 1943 года. Потсдамская конференция решила: отторгнуть от Германии провинцию Восточная Пруссия, поделив ее территорию между Советским Союзом и Польшей.
В связи с этим решением к Советскому Союзу отошел город Кенигсберг с прилегающей к нему территорией Земландского полуострова, включающей и Мемельскую область (ныне территория Литовской Республики). Остальная часть Восточной Пруссии, примерно две трети ее, была присоединена к Польше. Так с августа 1945 года началась новая, послевоенная история этой древней земли.
В период боевых действий по ликвидации Восточно-Прусской группировки вермахта многие города и поселки, заблаговременно превращенные немцами в оборонительные узлы, сильно пострадали, а некоторые вообще были стерты с лица земли — шла страшная, жестокая война. Прусская земля обезлюдела. Кто имел возможность и был побогаче — уехали, убежали. Трагедию тех дней очевидцы характеризовали так: ни из одной трубы разбросанных усадеб не поднимался дым. Усадьбы казались вымершими... Кенигсберг — один из красивейших городов Европы — практически был уничтожен. Причем первый, главный удар по нему был нанесен не советскими войсками, а силами английской стратегической авиации, которая провела воздушную операцию «Кенигсберг» в ночь с 26 на 27 и с 29 на 30 августа 1944 года. Это была крупнейшая воздушная атака «возмездия» союзников периода второй мировой войны. В ней участвовало 189 тяжелых бомбардировщиков «Ланкастер», сбросивших на город в общей сложности свыше полутора тысяч фугасных и зажигательных бомб. В результате городские постройки были разрушены на пятьдесят процентов, промышленный потенциал — на сорок. Около 200 тысяч немцев остались без крова.
Залпы штурма Кенигсберга отгремели в апреле 1945 года, и после английских бомбардировок город был страшен. В то время военный журналист и начинающий поэт Юрий Гордиенко писал:
Город мертвых вокзалов
и пирсов,
Город, меченый гневом святым.
Красной лавой на край черепица
Оползает по кровлям крутым.
Все, что можно, пожары слизали,
Лег на стены их угольный след.
Если окна назвать глазами —
Этот город от страха ослеп.
Кенигсберг достался Советскому Союзу скорее как географическое понятие. В памяти первых российских поселенцев город был грудой развалин — часто весьма экзотических. Порты, заводы Кенигсберга — вагоностроительный, судостроительный, газовый, целлюлозно-бумажный — все было мертво. Серьезно пострадали дамбы, взорванные самими немцами при отступлении. В состоянии абсолютного упадка находилось сельское хозяйство. Так что не рай достался русским...
Казалось, никаких человеческих сил не хватит, чтобы разгрести и убрать руины, восстановить и построить все заново. Но уже тогда, в мае 45-го, штаб инженерных войск армии приступил к разработке плана первоочередных работ по восстановлению города. А 17 мая 45-го первый военный комендант Кенигсберга М.В. Смирнов подписал документ под названием «Временная инструкция по организации временного гражданского управления в г. Кенигсберге». Эта инструкция регламентировала, как отныне должно было жить мирное немецкое население, а главное — как скорей организовать работу местной промышленности, как снова начать лов рыбы в заливе, как организовать торговлю, массовый засев огородов, медицинскую помощь, как открыть школы.
7 апреля 1946 года Президиум Верховного Совета СССР — наша главная тогда власть — принял Указ «Об образовании Кёнигсбергской области в составе СССР». А через четыре месяца, 4 июля, также указом Президиума Верховного Совета СССР городу было дано новое имя — Калининград. Область соответственно стала называться Калининградской. Почему так назвали? Да потому, что в июне 46-го скончался Михаил Иванович Калинин — по сути бессменный руководитель верховного органа Советской власти. И хотя в то время город Тверь назывался Калининым, решили имя «всесоюзного старосты» увековечить еще раз.
Судьба коренного населения -немцев, конечно же, была трагической. Не все немцы, как Эрик Кох, гау-ляйтер Восточной Пруссии, считали, что «мы не капитулируем. Русские не пройдут...». Русские прошли, а трезвомыслящие немцы еще в октябре 1944 года приступили к принудительной эвакуации гражданского населения в центральные и западные районы Германии. В этот период из города и области выехало более 600 тысяч человек. Другая часть немецкого населения в панике бросилась в направлении балтийского побережья, надеясь спастись морским путем. Но немногим это удалось. Немецкий лайнер «Вильгельм Густлов» с несколькими тысячами военнослужащих и эвакуированных на борту был потоплен экипажем подводной лодки «С-13» под командованием А.И. Маринеско.
Значительное количество коренного населения — немцев — погибли в это лихолетье от голода, холода, болезней. Надо сказать, что голод начал прибирать их еще до прихода советских войск. Когда в город и область пришли наши войска, немцев стали подкармливать, особенно детей, но много ли мог дать не всегда сам сытый русский солдат? Голодными были и первые советские поселенцы, прибывавшие в Калининградскую область из глубины страны.
О депортации немцев с территории Кенигсберга и области первыми заговорили не русские, а сами немцы, ибо понимали: все это — следствие той страшной, агрессивной войны, которую начала сама Германия. А юридическим основанием депортации немцев с территории всей Восточной Пруссии явились Потсдамские соглашения. Потсдамская конференция приняла Постановление об упорядоченном перемещении германского населения. В нем говорилось, что Контрольный Совет в Германии должен особо обратить внимание на вопрос справедливого распределения немцев по всем зонам оккупации. Этот Совет должен был следить за временем и скоростью распределения немцев по зонам оккупации, «исходя из конкретной ситуации в Германии». В основу этих решений была положена политика стран-победительниц, и прежде всего Великобритании, преследующей целью ослабить Германию настолько, чтобы исключить с ее стороны рецидив агрессии.
Перед началом депортации немцев были приняты два постановления Совета Министров СССР под одним названием «О переселении немцев из Калининградской области РСФСР в Советскую зону оккупации Германии»: одно — в октябре 1947 года, второе — в феврале 1948 года. Этими постановлениями Калининградскому облисполкому вменялось в обязанность определить судьбу оставшегося от немцев имущества. Проще говоря, реализовать его, а доход направить в пользу государства. А для перевозки немецкого населения использовать подвижной железнодорожный состав, не только приписанный к калининградскому отделению железной дороги, но и поезда, которыми доставлялись в Калининград оборудование для портов, вагон-завода и других предприятий.
Немцы уже загодя знали, что им предстоит переселение, и, будучи законопослушными, не допускали никаких эксцессов. Однако для конкретных людей это была трагедия. Советские власти, в общем, понимали эту трагедию и, как могли, старались обойтись с людьми по-человечески. А в ноябре 1948 года в Москву пошло донесение: «итого» в Германию было отправлено 48 эшелонов, в которых находилось более 102 тысяч немцев-переселенцев.
Советский Союз произвел депортацию немецкого населения с территории Калининграда и области позже поляков и более качественно — с меньшими накладками.
Многие немцы, особенно прошедшие фронт, трезво понимали все происходящее и, как говорится, зла на победителей не держали. По крайней мере, не зацикливались на этом. Моя старшая сестра, приехавшая в Калининград с мужем-военным в январе 1948 года, помнит свои разговоры с хозяевами дома, где им пришлось поселиться, — сестра владела немецким. Исхудавшие до самой последней степени, но продолжавшие тщательно убирать двор и выдергивать травиноч-ки, росшие не там, где нужно, хозяева дома готовы были к переселению и понимали: это возмездие за Гитлера...
Сейчас, по прошествии стольких лет, больно за этих людей, за их мучения — виноваты почти всегда правители. Но еще больше жаль своих людей, что миллионами полегли на полях сражений. Одно надо сказать: не мы войну развязали. Но мы ее выиграли. А потому — то, что случилось с немцами в Кенигсберге, — не наша вина. Это следует понимать и помнить, хотя человеческая память не всегда объективна и очень избирательна. Человеку свойственно забывать и по-своему интерпретировать события в выгодном для себя свете. Поэтому мы и немцы часто по-разному смотрим на одни и те же события. Им хочется забыть — или хотя бы сгладить! — все зверства фашизма. Мы тоже бывали хороши, когда с энтузиазмом пели: «...Славный русский город — наш Калининград...»
1946 год выдался в стране неурожайным. Напитанная кровью земля словно бы решила наказать за содеянное. Людей настиг страшный голод. Но в Калининграде и области этот голод не так сильно чувствовался — море, рыба. Да какая! Она, слава Богу, и до сей поры ловится отменная. Однако продовольствия — особенно хлеба — в те тяжелые годы не хватало. А властям надо было накормить не только своих, но и немцев (до их депортации), выползавших из щелей, траншей, где они прятались в дни штурма и бомбежек. Это были старики, женщины, дети. Штатным расписанием питание для них не было предусмотрено, но надо было делиться. И наши делились...
Область и город надо было заселять людьми — новыми, российскими, хотя «оставшиеся от войны» немцы продолжали еще жить на своих местах. Город и область выглядели безлюдными, и Совет Министров СССР принимает Постановление «О первоочередных мероприятиях по заселению районов и развитию сельского хозяйства в Калининградской области». В нем досконально расписывалось, откуда и сколько на добровольных началах переселять сюда российских людей, какие им положены льготы и прочее.
Конечно, соглашались ехать только те, которым нечего было терять, кто в лихую военную годину остался безо всего. У кого что-то имелось на родине, не ехали. Существовала, правда, и другая категория лиц, приехавших на новые земли, — партийцы. То есть те, кто не мог пренебречь указанием коммунистической партии. Таких было много.
Хочу заметить: первый плакат с призывом «Переселяйтесь в Калининградскую область» сочинила и выпустила я. Это было в январе 1958 года, когда только-только организовалось Калининградское книжное издательство.
Мы с мужем приехали в Калининград в 1956 году. Он сразу же приступил к работе в уголовном розыске. Дело в том, что по оргнабору в город и область приезжал из России не самый законопослушный народ. Развалин было больше, чем достаточно, криминогенная обстановка была тяжелейшей. Работы у милиции хватало.
Не стану утомлять читателя цифрами и фактами, связанными с восстановлением и развитием промышленности и сельского хозяйства области, темпами строительства. Скажу только, что промышленный потенциал развивался быстрее и лучше — как и во всей стране, а вот с сельским хозяйством было трудно, хотя в отдельных колхозах и совхозах и надои были неплохими, и поросята подрастали, и норки заморским дамам на шубы выращивались. Свои дамы норковых шуб не носили: не по карману было. Я тогда по роду службы делала записи рассказов доярок, пастухов, свинарок, звероводов об их работе, потому что каждую неделю издательство должно было выпустить очередную брошюрку об опыте того или иного передовика. Таково было указание партии и правительства и «лично товарища Н.С. Хрущева».
Первым российским переселенцам, конечно же, очень досталось. Досталось и их детям от мин и снарядов, оставшихся в кёнигсбергской земле, — земля была начинена этим добром. Так же, как и детишки простых крестьян, подрывались и дети интеллигенции, партийных работников. Помню, как подорвался на мине сынишка первого секретаря обкома партии Чернышева, а несчастная мать тронулась умом.
Мало осталось тех, кто захватил те годы, но, если поговорить с этими людьми, обязательно скажут: жили бедно, голодно, но было нечто, что помогало быть сильными, упорными, устремленными. Это нечто — вера в будущее, чистота души и помыслов.
Нынче, в июле, нам с мужем снова удалось побывать в любимом городе: в нем живут сестра с племянницей и близкая подруга. Город хорошеет, расстраивается, становится очень красивым. Причем строят не купеческие особняки, а устремленные ввысь изящные виллы. Но меня занимала одна проблема: как люди относятся к предстоящему визовому режиму, что думают о своей дальнейшей судьбе. Вот что сказала мне подруга — социолог, доцент, преподающая в двух калининградских вузах:
— Маленькая люксембургская деревушка на границе с Германией, Шенген, вдруг стала склоняться во всех мировых СМИ. А все потому, что в июне 1990 года в ней было подписано соглашение, перспективная цель которого — ликвидировать все формы контроля на внутренних границах между странами — участницами этого соглашения. То есть слова «Европа без границ» постепенно должны из привлекательного лозунга превратиться в реальность. Что же касается не перспектив, а сегодняшнего дня, то это соглашение предусматривает отсутствие пограничного и таможенного контроля на внутренних границах между странами-участницами, введение единых правил въезда и выезда на всех внешних границах Евросоюза. Страны-участницы должны совместно бороться с преступностью. Все государства, подписавшие соглашение, выдают визу единого образца гражданам других стран для пребывания в стране шенгенской зоны. Думаю, — сказала подруга, — как бы мы ни «драли горло», нам придется приобретать эти визы. Для наших бизнесменов это, конечно, дополнительные хлопоты, ну а для нас, простых смертных, пересекающих границу Литвы не так уж часто, это — обязательное наличие загранпаспорта, который всякой пьяни вряд ли будет выдан. И правильно. Истово вопить, что «в родную Россию не сможем ездить», вряд ли стоит. Нет ничего ужасного: будем ездить по визам. Приучимся к порядку. Не надо драматизировать визовый режим. Ведь уже давно незаконопослушному гражданину или, скажем, жителю Таджикистана «прошмыгнуть» в поезде Москва—Калининград достаточно сложно, хотя виз еще нет. И это хорошо: у нас нет того «отстойника», какой есть в Москве. А Евросоюз вряд ли сделает «всеевропейское исключение». Предложение о транзитных коридорах — сущая ерунда. Визы, конечно, будут введены, а вот на каких условиях — посмотрим.
Пытаясь возразить оптимизму подруги, говорю, что при введении виз будут затруднены поездки в Россию калининградцев с низкими доходами: виза будет им не по карману. Будут негативные последствия для экономики области: усложнится торговля, поднимутся цены. А еще — ущемится «национальная гордость великороссов»: им не захочется подчиняться правилам ев-робюрократов. Последний аргумент вызывает у подруги скептическую усмешку. Она говорит:
— А ты послушай, послушай, что думают на сей счет молодые, двадцатилетние, — им жить на этой земле.
И я очень внимательно слушаю студента-философа, будущего... не знаю, кем станет племянник подруги — Миша.
— Понимаете, менталитет калининградцев чем-то похож на менталитет жителей США: в Америку люди ехали в основном как переселенцы. Они были тоже с несколько авантюрной жилкой. На новом месте всегда приходится проявлять какие-то особые качества характера, непонятные для большинства. Калининградцы ощущают себя на острове в центре Европы, и это накладывает отпечаток: люди хотят жить как европейцы, но при этом говорить и думать по-русски. В двухсторонних отношениях с Литвой надо продумывать не только каждый шаг, но и каждый шажочек. И с Евросоюзом нужно вести дальновидную и умную политику. Если центр начнет превращать область в непотопляемый авианосец — ничего хорошего не получится: в третьем тысячелетии бряцать оружием — последнее дело. Военный путь — неверный путь. Балтика — дом не только для россиян. Это дом и для других государств. Поэтому, чтобы решить хотя бы одну проблему — проблему чистоты Балтийского моря, до европейских стандартов должны подтягиваться все, а бюджет области этого сделать не позволяет. Евросоюз это понимает и, конечно же, поможет: нельзя держать внутри себя территорию, которая коренным образом отличается от окружения. Поэтому ЕС ничуть не меньше России заинтересован поднять стандарты нашей жизни. Он помогает сейчас Литве и Польше, которые стремятся в него. Если же не помогут Калининграду, ножницы между областью, Литвой и Польшей будут расти, и ничего хорошего из этого не получится. Выход из ситуации — на пересечении интересов трех сторон: России, Калининградской области и Евросоюза. Эти три направления пока еще не сошлись воедино, но позитивные тенденции уже есть и их надо развивать.
Главное, — говорит Миша, — это адекватное понимание федеральным центром того, в чем заинтересованы жители области и как сделать так, чтобы нам было хорошо. А визовый, безвизовый режим — не это главное. Технически все можно решить, если укоротить амбиции.
В разговоре выражаю сомнение в реальной помощи Европы. В ответ подруга приводит конкретные примеры:
— Европа уже помогает нам. Во-первых, Германия и ее города — побратимы Калининграда. Вот уже более десяти лет — самые дружественные отношения с Килем: в культуре, музыке, спорте. Киль шефствует над детским домом «Круглово», помогает проводить ежегодные экологические конкурсы. Бремерхафен помогает осуществлять проекты «Энергоснабжение в центральных сетях Калининграда», «Борьба с разливом нефти в Калининграде», «Калининградский зоопарк». Росток оказывает помощь психиатрической больнице и ВИЧ-инфицированным детям.
Второй главный партнер — Польша. Особая многолетняя близость — с Ольштыном, тесные связи с Белостоком, Эльблонгом, Гданьском, Гдыней, Щецином. Поляки не так богаты, как немцы, и не могут помогать, но они партнерствуют, а это тоже немало.
С литовским бизнесом, с Клайпедой неплохое соседство. Вот отремонтируют в Советске мост Королевы Луизы, и связь с Литвой будет совсем простой. А водные пути — Неман, Дейма, Преголя, Куршский и Калининградский заливы — это все цепочка, звенья которой никак нельзя разорвать.
Президент Литвы Валдае Адамкус на одной из последних встреч в Клайпеде сказал, что Литва приложит все усилия, чтобы облегчить участь калининградцев. Адамкус понимает, что терять связи с российским соседом никак нельзя, просто невозможно, ведь примерно треть действующих в области предприятий — с литовским капиталом. И столько же — с польским. Значит, надо договариваться, искать пути сближения.
Помогают Калининграду и Дания со Швецией. Пять лет назад было открыто представительство Калининграда в Брюсселе. Большинство совместных проектов посвящено развитию малого и среднего бизнеса, улучшению инвестиционной привлекательности Калининграда. Датчане обучают калининградцев, а также представителей местного самоуправления, как вести бизнес, составлять заявки, подыскивать источники финансирования различных проектов. Помогают переучивать и взрослых — нужда в этом большая. Ну а шведы включились в борьбу с наркоманией, СПИДом и туберкулезом. В инфекционную больницу поставлено новое оборудование.
Подруга говорит, что в одном из последних выступлений губернатор Егоров сказал, что область движется к достаточно успешному завершению экономического года. Область производит для России автомашины БМВ, телевизоры, мясные и рыбные консервы, суда для пяти иностранных государств. Конечно, от прежней рыбодо-бывающей и рыбоперерабатывающей промышленности остались «рожки да ножки». Практически она развалена и нет экономических стимулов к ее развитию. А Госдума вот уже пять лет не может принять закон «О рыболовстве». Работа в правовом вакууме выгодна рыбной мафии. Все мелкие рыбные фирмы работают под прикрытием криминала. Сколько берут биоресурсов — никто ничего не знает, а свою продукцию рыбаки продают прямо в море за наличные. Так им выгодней, потому что на берегу их ждут чиновники, жаждущие наживы.
Когда-то рыболовецкие суда ходили к берегам Африки, Австралии, Южной Америки. Теперь вся правовая база этих походов утеряна, все надо начинать сначала. Нет и высокопроизводительных судов, которые выпускают ту самую современную продукцию, что так ценится на мировом рынке. Кто виноват? Конечно коррупция. Проклятая коррупция, которая есть во всем мире, но у нас она вышла на такие передовые рубежи, что... И если общество не окоротит мафию, она будет править страной. Уже правит.
Под «занавес» хочу объяснить, почему так подробно рассказала о депортации немцев. Существуют спекуляции, что мы «зацапали» этот город, эти земли и надо все вернуть. Но забывают при этом, что остатки прежней материальной культуры уже давно похоронены. Почти шестьдесят лет формировалась и сформировалась новая территориальная общность, обладающая собственной индивидуальностью, которая стала отражением первоначально советского, а потом современного российского социума. Ну какие мы к шуту кёнигсбержцы — если говорить о переименовании города, о чем очень многие кричат, — и какое право имеем пользоваться чужим именем? Не говорю уже о политических и финансовых аспектах этой проблемы.
О Калининграде написано много книг. Самые интересные, на мой взгляд, «Земля моя, Калининградская» Олега Павловского и «Местное время» Александра Попадина. Но никто теперь не знает и не помнит, что в 1958 году вышла тоненькая книжечка «Калининград», которую написали мы со Светланой Бутовской. Сколько же крови нам стоило пробить ее и при этом как можно меньше говорить о том, что Калининград — это прежний Кенигсберг. Так было, так было...
Господи! Как же я люблю этот город, как хочу, чтобы милым моим близким да и вообще всем людям жилось в нем спокойно. А сестрица моя, которой теперь уж под восемьдесят и которая пятьдесят с лишним лет прожила здесь, прямо так и заявляет: пусть будет, что будет, пусть сходят с ума все политики, но мы никуда, никуда с этой земли не уйдем...
