Глобализация в последнее время стала своеобразной притчей во языцех при объяснении причин всеобщего нивелирования (по крайней мере внешнего) этничности и одновременно наблюдаемых всплесков этнической мобилизации в различных регионах Земли. Совершенно очевидно, что современные этнические сообщества вступают в довольно ответственный этап своего развития, по результатам которого можно будет оценить, помимо прочего, жизнестойкость этнических форм человеческой культуры и их роль в общемировом политическом процессе. Однако уже сегодня существуют довольно веские основания говорить о возникновении на рубеже тысячелетий новой глобальной проблемы, связанной с сохранением культурного разнообразия человечества и развитием чувства толерантности у доминирующего большинства по отношению к меньшинству.
Заметной тенденцией международной жизни является также стремление выработать такие формы взаимодействия государств, которые позволяли бы регулировать ситуации порой весьма острой межэтнической напряженности, возникающие внутри отдельных стран. И это представляется целесообразным, поскольку подавляющее большинство государств — основных субъектов современной международной политики не заинтересовано в кардинальном пересмотре по этническим основаниям существующего мирового порядка. В этих условиях главный объект международного регулирования в рассматриваемом аспекте — межэтническая конфликтность, ведущая к грубому и массовому нарушению прав человека — смещается с межгосударственного уровня на уровень внутригосударственного общения между большинством и меньшинством населения.
Именно в связи с этой проблемой мирового масштаба ведущим фактором в развитии политических и правовых установок этнических общностей в настоящее время становится требование защиты национальной самобытности миноритарных групп внутри отдельных государств. Меньшинство вынуждено апеллировать к государственным институтам, поскольку уже по определению обладает ограниченными ресурсами для поддержания в инокультурном окружении собственной коллективной идентичности. Государства, в свою очередь, несут особую ответственность в деле предотвращения дискриминации и защиты прав меньшинств. Вместе с тем этническое самочувствие и реальный статус малых этнических групп не должны целиком зависеть от доброй воли или произвола соответствующих правительств, необходимы международный контроль и механизмы решения проблем национальных меньшинств на над-государственном уровне. В силу этого сегодня на смену доминировавшей в XIX — первой половине XX века концепции «нации-государства» приходят идеи полиэтничного и многокультурного гражданского общества, наднациональной интеграции и многофункционального регионализма. Весьма наглядным примером плодотворности этих идей являются общеевропейский процесс и развивающиеся евроструктуры.
Как представляется, для самих меньшинств свойственна приближенная к их этническому бытию и ментальности форма выражения своих запросов или претензий, которые воспринимаются самими представителями недоминирующих этнических групп как неотъемлемые права их общности. Источником таких прав и свобод зачастую являются обычно-правовые нормы, регулировавшие в прошлом основные сферы жизнедеятельности этносов и нередко вступающие сегодня в противоречие с кодифицированными нормами, фиксирующими волю большинства населения государства. Как правило, изначально не обладающие строгой юридической формой и, по существу, являющиеся элементом массового сознания своеобразные «этнические права» часто формулируются в виде политических требований дискриминируемых меньшинств. Они могут, тем не менее, получить и некое нормативное закрепление в законодательстве государств, которые стремятся учитывать в своей политике интересы всех проживающих в стране социальных групп. Можно утверждать, что дискуссия по поводу признания именно этих прав недоминирующих групп населения составляет основу этнополитического диалога между этническим меньшинством и государством его проживания.
При этом государство, безусловно, вынуждено считаться с коллективной природой этнических меньшинств и соответственно их прав. «Меньшинство вообще существует лишь потому, что оно есть группа, и только тогда, когда есть группа. Социальная общность может быть составной, может быть частью целого или всеобъемлющим целым; она может быть основана на одном или нескольких отличительных факторах; но она всегда является продуктом солидарности ее членов. Поэтому такая группа представляет собой сравнительно автономную социальную реальность, наделенную собственной жизнью, отличной от жизни отдельных людей, ее составляющих»1. В любом случае меньшинство является не просто совокупностью индивидов, а устойчивой социальной общностью, обладающей рядом исторически обусловленных культурных, религиозных и языковых признаков. Защита индивидуальных прав представителей меньшинства, проживающих вне своей общности, точнее вне системы ее социальных связей, не имеет большого смысла, как и ее дифференциация в зависимости от гражданства членов единой этнической группы.
Таким образом, главным содержанием проблемы национальных меньшинств, очевидно, является эффективная защита этнокультурных особенностей (этничности) этих групп. Этничность, несомненно, является основой своеобразия социальных групп, образующих меньшинства, и, как правило, правовая проблема меньшинства заключается, прежде всего, в способах легитимизации этого явления.
Характерно, что проблема признания прав народов и меньшинств, а также учета этих прав в национальной политике отдельных государств обсуждается на международном уровне как составная часть более широкой проблемы признания групповых, или коллективных прав. Через длящийся несколько десятилетий дискурс по правам народов и меньшинств красной нитью проходит мысль о том, что степень стабильности и демократичности государства, в котором живут различные народы и недоминирующие этнические группы, во многом предопределяется тем, в какой степени созданы подходящие условия для свободного развития проживающих в нем национальных меньшинств2.
На смену доминировавшей в XIX — первой половине XX века концепции «нации-государства» приходят идеи полиэтничного и многокультурного гражданского общества, наднациональной интеграции и многофункционального регионализма. Весьма наглядным примером плодотворности этих идей являются общеевропейский процесс и развивающиеся евроструктуры.
Думается, именно в этом контексте можно рассматривать современное состояние в области федеративных отношений и национальной политики в Российской Федерации. В нашей стране накоплен солидный опыт реализации коллективных прав этнических общностей. Законодательное и практическое решение национального вопроса в российском этногеополитическом пространстве в течение XX столетия подчас шло опережающими темпами по сравнению с процессом международного нормотворчества в сфере межнациональных отношений и применением соответствующих норм в реальных ситуациях. Несмотря на все идеологические издержки марксизма-ленинизма и весьма неоднозначные экономические, социальные и политические результаты строительства социализма в СССР (одним из которых является попытка воплощения в жизнь идеологемы тотализированного конгломерата «единая общность — советский народ»), для многих национальностей и этнических групп России объективно, пусть и в ограниченных масштабах, были созданы условия для развития национальных языков и культур, формирования системы национального образования и подготовки национальных кадров. Хотя известная ограниченность и непоследовательность национальной политики привели к тому, что этнический фактор сыграл впоследствии заметную, а в некоторых республиках и решающую роль в развале Советского Союза3.
Кроме того, на рубеже первого и второго постсоветских десятилетий возникло множество проблем, связанных с внутренним устройством вновь образованных государств, в том числе и в связи с учетом права на самоопределение и других коллективных прав народов, живущих в этих государствах. Характерными особенностями современного российского регионализма, на мой взгляд, являются оптимизация и трансформация прежних, ограниченных в правах автономии в полноценные (с точки зрения административного управления — горизонтали и вертикали власти) субъекты федеративного государства, коррекция асимметричности полномочий его территориальных и национальных регионов, поиск приемлемого сочетания в новых государственных образованиях интересов гражданских и этнических сообществ.
Следует напомнить, что действующее российское законодательство также содержит целостную систему норм, направленных на защиту прав и интересов представителей малочисленных народов и национальных групп4. В 1996 г. принята Концепция государственной национальной политики Российской Федерации, и в настоящее время в Государственной Думе готовится к слушаниям законопроект «Об основах государственной национальной политики Российской Федерации», призванный перевести основные положения Концепции на язык закона.
Инкорпорация России в Совет Европы и ратификация Российской Федерацией Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств актуализируют вопросы принятия новых законодательных актов в сфере юридического закрепления индивидуальных и коллективных прав членов этнических сообществ и национальных меньшинств. В этой связи в Госдуме разрабатывается и обсуждается ряд важных законопроектов «О правовом статусе этнокультурных объединений, представляющих языковые, этноконфессиональные и этнические меньшинства», «О гарантиях прав национальных меньшинств» и др.
Более фундаментально российским законодательством обеспечены права коренных малочисленных народов5. Некоторые положения относительно особого статуса территории проживания этой категории этносов отражены в действующих в России правовых актах6. К числу коллективных относятся права безвозмездного владения и пользования землями, необходимыми для осуществления традиционного хозяйствования и занятия традиционными промыслами, а также общераспространенными полезными ископаемыми; право участия в осуществлении контроля над использованием земель традиционного проживания и хозяйствования, включая и охрану окружающей среды при промышленном использовании земель и природных ресурсов; возмещение убытков в случае нанесения им ущерба; получение помощи от государства, юридических и физических лиц на ликвидацию ущерба.
Вопросы защиты национальных меньшинств приобрели для России новое звучание в связи с возникшей проблемой соотечественников — русскоязычной диаспоры, проживающей за пределами Российской Федерации, преимущественно в странах СНГ и Балтии. Этот вопрос дал толчок к заметному повышению интереса государственных органов и институтов гражданского общества в самой России к существующим международным механизмам охраны прав недоминирующих общностей.
Большинство политиков и экспертов не сомневаются в необходимости защиты интересов соотечественников за рубежом и предоставления коллективных прав национальным меньшинствам и малочисленным коренным народам. Парадоксально, но подчас в более сложном положении оказываются этносы, являющиеся фактическим меньшинством в рамках субъектов Федерации, которые изначально создавались как территориальные автономии этих народов. В такой ситуации, например, сейчас находятся многие аграрные этносы России. Они не обладают столь ярко выраженной и нуждающейся в специальных охранительных мероприятиях социально-экономической спецификой, как, например, аборигены Севера. Однако в условиях форсированного «радикально-либерального» реформирования сельского хозяйства, развивающейся конкуренции, разрешения купли-продажи земельных угодий, установления господства корпоративных интересов, процесса вступления страны в ВТО земледельческий уклад, который составляет основу жизнедеятельности и жизнеобеспечения аграриев, и собственно сами эти этносы, очевидно, также нуждаются в особом к себе отношении и защите.
К числу таких этносов вполне могут быть отнесены и финно-угорские народы, проживающие в европейской части России. В отличие от весьма «мобилизованных» тюрков — татар и башкир финно-угры — мордва, удмурты, марийцы, коми, карелы в силу ряда исторических, социально-экономических, общественно-политических и, возможно, даже социально-психологических причин оказались менее готовыми к тому, чтобы отстаивать свои этнические интересы в условиях трансформации постсоветского времени.
Уже неоднократно в этнологической литературе отмечалась характерная особенность нового российского федерализма, порожденная разноскоростным протеканием процессов мобилизации и деинфантилизации различных этносов. В регионах России сложилась такая этнополитическая ситуация, при которой в одной группе республик (Алтай, Бурятия, Карелия, Коми, Марий Эл, Мордовия, Удмуртия, Хакасия) представители национальностей, именем которых названы соответствующие субъекты, представлены в республиканских законодательных и исполнительных органах власти неадекватно долям этих национальностей в составе населения, а в другой (республики Северного Кавказа, Башкортостан, отчасти Калмыкия, Татарстан, Тува, Чувашия, Якутия), напротив, сложились государственные образования с явными чертами «этнократических режимов7».
Регионы, в которых живут аграрные финно-угорские этносы, относятся к числу тех национально-территориальных образований России, где национальная идея не была единственной и определяющей в процессе утверждения новых федеративно-государственных начал. В этих субъектах изначально не существовало объективных условий для установления этнократии, и «республикообразующим» субъектом выступал весь многонациональный народ региона. При этом очевидно, что нереализованный в полной мере в предыдущий исторический период потенциал автономного самоуправления малых финно-угорских этносов сегодня имеет мало шансов осуществиться без соответствующей поддержки со стороны государства.
В социально-экономическом развитии всех финно-угорских регионов России мы можем наблюдать ряд диспропорций, которые оказывают негативное воздействие на состояние аграрного сектора и демографические показатели сельского населения республик. Несмотря на то, что подобная ситуация довольно типична для многих регионов России и связана, очевидно, как с макроэкономическими показателями, так и с издержками проводимого в стране экономического курса для Удмуртии, Мордовии, Карелии, республик Марий Эл, Коми они могут иметь далеко идущие этнокультурные и этнополитические последствия. Поскольку титульные народы, составляя меньшинство населения республик, численно преобладают в сельской местности, занимают традиционную для себя этносреду, эти диспропорции неизбежно влияют на существенные структурные характеристики финно-угров, потенциально способствуют росту различий в социальном развитии основных этнических общностей регионов. Одним из очевидных следствий глобализационных и трансформационных процессов, социально-экономических и демографических изменений последнего десятилетия стало, к примеру, весьма заметное уменьшение общей численности финно-угорских народов России. Так, по данным переписи 2002 г., по сравнению с аналогичными показателями 1989 г. численность мордвы уменьшилась на 15,3% и составила 977,3 тыс. чел., численность удмуртов — на 14,7% (соответственно — 636,9 тыс. чел.), численность марийцев — на 9,8% (604,3 тыс. чел.). Численность коми-народов сократилась до 434,2 тыс. чел. (13,2%), карел — до 93,3 тыс. чел. (32,4%).
Современный уровень развития финно-угорского мира позволяет рассматривать его в этнополитическом аспекте как квазирегиональное пространство, некую контактную зону, где происходит взаимодействие различных культурных, идеологических, социальных и политических систем, но где одновременно формируется понимание общности судеб народов на основе их лингвистического родства, сходства психологии и миропонимания, общей социально-политической истории.
Несомненно, негативные тенденции этносоциального развития финно-угорских народов в переходную эпоху стали основным толчком для активизации и интеграции их национальных движений. Сформировавшееся в постсоветский период как особое общественно-политическое явление финно-угорское сотрудничество вместе с тем ни в коей мере не означало ориентации новых национальных элит на политику этнического сепаратизма, усиление этнического эгоизма со стороны финно-угорских народов или их отдельных представителей. Наоборот, на всех межрегиональных форумах финно-угров подчеркивалось, что развитие этих народов России не может иметь успеха, если не будут сохранены целостность и единство российского многонационального федеративного государства.
Современный уровень развития финно-угорского мира позволяет рассматривать его в этнополитическом аспекте как квазирегиональное пространство, некую контактную зону, где происходит взаимодействие различных культурных, идеологических, социальных и политических систем, но где одновременно формируется понимание общности судеб народов на основе их лингвистического родства, сходства психологии и миропонимания, общей социально-политической истории. Процессы, происходящие на этом пространстве, служат достижению, прежде всего, целей, связанных с сохранением и укреплением национальной идентичности находящихся в кризисном состоянии финно-угорских этносов Российской Федерации.
В последние годы в финно-угорском мире идет активный поиск механизмов для этнокультурного сближения. Формируется единое информационно-культурное пространство, способствующее развитию этнического самосознания, утверждению национального идентитета финно-угров, о чем свидетельствуют материалы международных и всероссийских конгрессов финно-угорских народов, симпозиумов научной общественности, а также расширение контактов между регионами проживания финно-угорских народов по самым различным направлениям. Созданные неправительственные институты финно-угорского мира — Консультативный комитет финно-угорских народов, Фонд развития культур финно-угорских народов, различные национальные фонды, общественные организации и их ассоциации — своей деятельностью в немалой степени способствуют научному, культурному, образовательному и общественно-политическому сотрудничеству между этими народами.
Однако общественные инициативы не могут в полной мере заменить ресурсы и механизмы государственной политики. Проблема заключается также в том, что зачастую общественные организации финно-угров не имеют реальной возможности осуществить в своих субъектах и малую толику деклараций, принимаемых на межрегиональных и международных неправительственных встречах. Общественное мнение республик, как правило, отрицательно относится к наделению каких-либо этнических групп своих регионов особыми правами, и вероятность «проходимости» данных предложений через региональные парламенты представляется весьма низкой.
В силу этих причин отсутствие у государства ясной политической линии в сфере национального развития и межнационального сотрудничества живущих в России народов начинает сказываться не только в традиционно проблемных зонах (Северный Кавказ), но и в тех регионах, которые издавна считались примером толерантных отношений между этническими группами (Волго-Камье). На фоне ухудшающегося социально-экономического положения титульного, преимущественно сельского населения национальных республик стало более заметным затягивание решения назревших вопросов в языковой и культурной сфере (реализация законов о языках), принижение значения национального фактора в политической жизни общества (существенное уменьшение доли коренного населения в органах управления). Этнополитика оказалась уделом региональных элит, вследствие чего принятые мировым сообществом и признанные Российской Федерацией стандарты прав национальных меньшинств стали приобретать различные «региональные измерения».
Буквально в последние месяцы вопрос о положении финно-угорских меньшинств в Российской Федерации приобрел особую остроту. Практически никогда в новейшей истории России финно-угорские народы не становились столь пристальным объектом внимания со стороны международной общественности, как сейчас. Поводом для этого послужило избиение 4 февраля 2005 г. неизвестными лицами члена Консультативного комитета финно-угорских народов и руководителя Всероссийского общественного движения марийцев России «Мер канаш» Владимира Козлова.
Сегодня европейскими правительственными и общественными правозащитными институтами активно обсуждается тема нарушения прав не только марийцев, но и мордвы и удмуртов. 26 апреля Финно-угорский форум Европарламента, объединяющий депутатов от Финляндии, Венгрии и Эстонии, утвердил план действий, направленный на улучшение положения финно-угорских меньшинств России. В плане делается ссылка на главную цель, поставленную Всемирным конгрессом финно-угорских народов в августе 2004 г. в Таллинне: улучшение языковой и культурной ситуации этих народов и приведение ее в соответствие с международным нормами. Финно-угорский форум призвал официальные органы Европейского союза начать диалог с властями России в отношении языковых и культурных прав финно-угорских меньшинств.
7 мая Федералистский союз европейских национальных меньшинств — созданное в 1949 году независимое объединение 76 организаций национальных меньшинств из 32 государств — принял решение включить информацию о положении марийского народа в рапорт о соблюдении Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, который подготавливается для Совета Европейского союза. Пятью днями позже Европарламент на пленарной сессии в Страсбурге принял резолюцию о положении марийского народа в Российской Федерации. В документе осуждается «ущемление свободы печати, прав человека и демократии в Республике Марий Эл». Генеральная Ассамблея Организации Непредставленных Народов (ОНН), состоявшаяся 24— 26 июня 2005 г. в Гааге, приняла резолюцию в поддержку марийского народа. В ней ОНН призвала Российскую Федерацию «прекратить ущемление марийского народа, вновь ввести использование марийского языка на всех уровнях в системе образования и в СМИ, прекратить практику цензуры и подвергнуть наказанию тех, кто совершает преступления против представителей коренного народа».
Факты, безусловно, свидетельствуют, с одной стороны, о живой заинтересованности европейской общественности в соблюдении каждым государством, на территории которого проживают этнические меньшинства, взятых на себя международных обязательств, а с другой, — о явно назревшей проблеме эффективного государственного участия в решении безотлагательных вопросов этнонационального развития в Российской Федерации. Думается, что здесь нельзя ограничиваться доводами, изложенными в заявлении МИД России по принятию Европейским парламентом резолюции «О нарушении прав человека и демократии в Республике Марий Эл Российской Федерации». Даже учитывая протокольный характер данного заявления, едва ли отсылки к ситуации, в которой оказалось русскоязычное меньшинство в Эстонии и Латвии, и уверения в стабильности экономики и социальной сферы Марий Эл можно считать достаточными для того, чтобы не принимать всерьез проблемы этнических меньшинств более глубокого характера.
Этническое развитие — многостадиальный и противоречивый процесс. Зачастую его этнополитическая составляющая воспринимается как антипод национального единения. Однако реальностью многих современных государств является развитие культурного, этнического, языкового многообразия. Самочувствие малочисленных этносов и национальных меньшинств нередко выступает в этих социумах индикатором благополучия более крупных этнических коллективов и целых стран. И в таком случае толерантность, национальное согласие и политический компромисс можно рассматривать в качестве существенных признаков социального прогресса общества
1 Фене А. Проблема меньшинств с точки зрения права // Российский бюллетень по правам человека. Вып. 4. М, 1994. С. 136.
2 Абашидзе А. X. Защита прав меньшинств по международному и внутригосударственному праву. М., 1996. С. 4-5.
3 Губогло М. Н. Переломные годы. В двух т. Т. I: Мобилизованный лингвицизм. М., 1993; Чешко С. В. Распад Советского Союза. М., 1996; его же. Распад Советского Союза: Этнополитический анализ. Изд. 2-е. М., 2000; Козлов В. И. Русский вопрос: История трагедии великого народа. М., 1995; Семенов Ю. И. Россия: Что с ней было, что с ней происходит и что ее ожидает в будущем. М., 1995; Мигранян А. Россия в поисках идентичности. М., 1997.
4 Конституция РФ (ст. 19); Закон СССР от 26 апреля 1990 г. «О свободном национальном развитии граждан СССР, проживающих за пределами своих национальных государственных образований или не имеющих их на территории СССР» (ст. 7); Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации (п.10); Закон РСФСР «О языках народов Российской Федерации» (ст. 2,3,9); Федеральный закон «О национально-культурной автономии», принятый 17 июня 1996 г. (ст.1, 4); Закон РФ «Об образовании» и «Основы законодательства Российской Федерации о культуре».
5 Федеральный закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», принятый в 1999 г.
6 Земельный кодекс РФ, Закон РФ «Об окружающей среде», Основы лесного законодательства РФ, Закон РФ «О недрах», Закон РФ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока», Федеральный закон «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока» и др.
7 См. одну из классификаций: М. Н. Губогло, С. К. Смирнова. Феномен Удмуртии. Парадоксы этнополитической трансформации на исходе XX века. М., 2001. С. 182—184.
