Ранним утром 4 июня 1989 года к площади Тяньаньмэнь в центре Пекина подошли танки. Скоро просуществовавший около месяца у ворот Небесного спокойствия императорского Запретного города студенческий палаточный городок был сметен, а движение студентов за демократические перемены в Китае – потоплено в крови.
Разные источники говорят о разном числе жертв. По официальным китайским данным, погибли десятки людей, правозащитные организации заявляют о сотнях и даже тысячах погибших. Китай на несколько лет оказался в политической изоляции, очень дорого стоившей ему и экономически, а события мая-июня 1989 года стали символом жестокости китайского коммунистического режима по отношению к собственным гражданам.
1989 год... Экономические реформы, продолжающиеся 10 лет, после первых потрясающих успехов дают серьезный сбой. Экономисты оценивают ситуацию как «перегрев экономики». Наблюдаются резкий рост цен, постоянно увеличивающаяся безработица и в результате — социальная напряженность в китайском обществе. Политическую верхушку Китая в это время составляют люди, средний возраст которых – около 80 лет. Многие из них пострадали во времена культурной революции, но после смерти Мао Цзэдуна смогли вернуться к власти. Они – во главе с Дэн Сяопином (ему уже 85) – были инициаторами экономической реформы, но резко выступают против политических преобразований, считая, что это подорвет стабильность в стране.
В 1987 году за «излишнюю» политическую либеральность потерял своп пост Генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан. Смерть Ху Яобана 15 апреля 89-го и стала, как считается, главным толчком к началу студенческих выступлений по всей стране. Студенты выходят на улицы — несмотря на угрозы со стороны властей. Демонстрации проходят в крупнейших городах Китая – Пекине. Шанхае, Гуанчжоу и других. Далее события развиваются так: 18 апреля – через 3 дня после смерти Ху Яобана – студенты организуют марш к центру Пекина, полиция не вмешивается. 20 апреля полицейские впервые применяют силу, чтобы отогнать студентов от ворот правительственной резиденции Чжуннаньхай.
22 апреля проходят похороны бывшего китайского генсека. Студенты передают правительству петицию с требованием встречи с премьером Госсовета Ли Пэном. Ли Пэн отказывается. Студенты начинают массовый бойкот занятий.
26 апреля центральная китайская газета «Женьминь жибао» публикует редакционную статью, в которой обвиняет «кучку реакционеров в попытке организовать мятеж против коммунистической партии и социалистической государственной системы». Статья вызывает резкий протест у студентов, на следующий день они организуют очередной марш к центру Пекина.
4 мая Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян – вопреки провозглашенной официальной линии – с симпатией отзывается о студентах и некоторых их требованиях.
К началу мая площадь Тяньань– мэнь становится центром постоянных выступлении, там создается палаточный городок. 13 мая несколько сотен студентов начинают голодовку, требуя переговоров с правительством. 14 мая проваливается попытка начала таких переговоров. 15 мая в Китай приезжает Михаил Горбачев, правительство КНР отказывается от проведения церемонии его встречи на Тяньаньмэне – обычной для таких случаев. Визит Горбачева, продолжавшийся до 18 мая. — первый советско-китайский саммит за последние 30 лет.
19 мая голодовка прекращается, становится известно о планах правительства ввести военное положение. 20 мая военное положение вводится, студенты объявляются «антиправительственными мятежниками». К городу уже подтянуты войска, однако на подходах к центру их останавливают студенты и местные жители.
К концу мая между студенческими группами, организовавшими демонстрации, возникают разногласия относительно того, оставаться ли на площади или прекратить – хотя бы временно – выступления. На Тяньаньмэне в это время остаются в основном приезжие студенты, санитарные условия в палаточном городке – критические. Однако предложение некоторых студенческих лидеров покинуть площадь отвергнуто.
30 мая на Тяньаньмэне появляется 10-метровая статуя «Богини Демократии», возведенная студентами. На площади убирается мусор, устанавливаются новые палатки. Студенческие выступления на короткий срок обретают второе дыхание. Одновременно в Пекин вновь вступают войсковые подразделения, которые во второй половине дня 3 июня получают приказ «любой ценой» очистить Тяньаньмэнь от студентов. Солдаты открывают огонь по тем. кто пытался препятствовать их продвижению по улицам. Погибают десятки людей, в том числе – случайные прохожие.
4 июня в час ночи войска окружают Тяньаньмэнь. Что реально происходило дальше – сказать очень трудно. Репортеров на месте событий практически не было. Наиболее вероятной представляется версия о том. что студентам была дана возможность покинуть площадь, однако практически сразу вспыхнули жестокие столкновения студентов с полицией неподалеку от площади и у университетов Циньхуа, Бейда (Пекинский университет) и Женьда (Народный университет). По словам некоторых свидетелей, солдаты стреляли по безоружным людям без всяких видимых причин.
На следующие несколько дней Пекин погружается в хаос. Кровь и обезображенные трупы на улицах, стрельба, сожженные грузовики и автомобили...
9 июня китайский лидер Дэн Сяопин выступает с телеобращением, в котором сообщает о подавлении «антиправительственного мятежа» и благодарит участвовавшие в операции войска. В том, что демонстрации продолжались так долго, несомненно, сыграла роль боязнь спровоцировать беспорядки накануне и во время визита Михаила Горбачева, пользовавшегося среди китайских студентов огромной популярностью. По признанию многих западных газет, президент СССР являлся для китайских студентов символом политической либерализации. Но главным фактором была борьба за власть, в которой студенты оказались разменной монетой. В этой борьбе к началу выступлений были три главные фигуры: патриарх реформ Дэн Сяопин, генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян и премьер Госсовета Ли Пэн. Первый – уже престарелый – держал в руках необычайную власть, хотя и не занимал уже ключевых постов (такая ситуация характерна для китайской политической системы – положение в иерархии часто не соответствует занимаемому посту, как это было в СССР).
Чжао Цзыян. который после отставки Ху Яобана. считался главным претендентом на пост «наследника трона», с марта 1988 года стал терять влияние. Он лишился места премьера Госсовета и стал Генсеком, оказавшись на новом посту практически без своей команды. Позиции же крайне консервативного Ли Пэна, нового главы правительства, заметно укрепились. Так что ярко проявившаяся доброжелательность Чжао Цзыяна по отношению к студентам была скорее всего попыткой заручиться их поддержкой и приобрести популярность в народе. Крайняя же жесткость, с самого начала проявленная Ли Пэном по отношению к демонстрантам, объясняется во многом желанием показать Чжао. кто реально стоит у руля власти. Разумеется, нельзя скидывать со счетов и общие взгляды Ли Пэна. 17 мая Чжао почти открыто обвинил Дэн Сяопина в узурпации власти. 19 мая – накануне провозглашения военного положения – позиция Чжао была подвергнута критике со стороны партийного руководства. Дэн Сяопин в результате поддержал жесткую линию Ли Пэна, формально оставаясь в тени. Лишь через несколько лет стало известно, что Дэн Сяопин был в числе тех, кто непосредственно отдавал приказ о введении войск в Пекин.
Чжао Цзыян уже 10 лет фактически живет под домашним арестом, за сотрудничество с «антиправительственными элементами» в тюрьму пошли его ближайшие помощники. А один из лидеров студентов Ван Дань признался через пять лет после разгрома движения, что если бы он понимал, в какую политическую игру оказались вовлечены студенты, то до конца добивался бы ухода их с площади.
Большинство из многочисленных статей и книг, описывающих события мая- июня 1989 года, создают впечатление, что студенты хотели видеть в Китае демократию американского образца. В том, что идеи западной демократии оказали на участников демонстраций серьезное влияние, сомневаться не приходится. Но тот факт, что журналисты – из-за незнания китайского языка – общались в основном со студентами, говорившими по-английски, а в печати и на телеэкранах – как обычно бывает – появлялись чаще других англоязычные надписи, стал причиной несколько одностороннего освещения событий. Так что. если в сообщениях средств массовой информации звучали в основном термины «продемократический», «демонстрация в поддержку демократии», «демократия» и так далее, то конкретные требования студентов – особенно в начале демонстраций – были гораздо более детализированы. Требования эти касались четырех важнейших направлений: выделение больших средств на образование, повышение зарплат и справедливое распределение для выпускников; борьба с коррупцией и двойными стандартами в отношении обычных граждан и членов партии и их родственников; реабилитация Ху Яобана, выступавшего за большую открытость работы правительства; и, наконец, уважение личных свобод, прописанных, кстати, в Конституции КНР, – право на демонстрации, свобода печати, свобода слова. То, насколько четко демонстранты понимали значение слова «демократия», характеризует диалог корреспондента агентства Ю– Пи–Ай с одним из студентов-демонстрантов:
– Чего вы хотите?
– Демократии!
– Что это значит для вас?
– Демократия – это больше свободы!
– Что значит «больше свободы»?
– Это значит – демократия! Слова «демократия», «продемократпческий» были очень удобны в применении при описании событий на Тяньаньмэне. но не до конца отражали суть происходящего, как бы «отполировывали» ее. В результате студенты, вышедшие на улицы, представали некими идеалистами. Представить себе, что демонстрациями они могли добиться введения многопартийной системы, к примеру, трудно. И разумеется, студентов на площади никак нельзя было рассматривать как реальную оппозицию, которая в случае успеха вошла бы в коридоры власти. Некоторые из студенческих лидеров открыто говорили о своем желании вступить в партию, чтобы изменить ее, а никак не отстранить от власти.
Студенты организовали демонстрации, борясь не за абстрактные идеи, а за свое будущее. За возможность получить хорошую работу за свои знания и способности, а не общественное положение, за возможность побывать в других странах, в конце концов, за возможность жить в нормальных общежитиях, а не по 8 человек в комнатах площадью 8-10 квадратных метров, в которых едва умещались четыре двухэтажные кровати и маленький стол между ними.
Разумеется, став объектом внимания всего мира, студенты заговорили всерьез и о более радикальных политических преобразованиях, чем предлагались ими в начале выступлений. Но ни идея многопартийности, ни предложения сместить Дэн Сяопина и Ли Пэна, которые раздавались на площади в конце мая, не вывели бы на улицы такое количество студентов в апреле. Кроме того, лозунг борьбы с коррупцией и протесты против роста цен поддержали очень многие пекинцы.
Вместе со студентами в демонстрациях участвовали и преподаватели вузов, и рабочие. Это вызвало особое недовольство в правительственной резиденции Чжуннаньхай, где наибольшую опасность видели в расширении социальной базы выступлений. Нанося по демонстрантам жесточайший удар, власти старались надолго исключить возможность новых организованных выступлений тех. кто недоволен положением в Китае.
Отдельно следует сказать о страшной жестокости, проявленной во время разгона демонстраций. Причем упомянуть стоит не только о военных, стрелявших по безоружным людям, и танках, безжалостно давивших студентов, но и о обезображенных и оскверненных трупах солдат на улицах Пекина в дни беспорядков. Жестокость, часто совершенно бессмысленная, вполне наглядно демонстрирует, насколько далек сейчас Китай от восприятия идей западной демократии, провозглашающей высшей ценностью человеческую жизнь, а не интересы общества – как это принято на Востоке.
События на Тяньаньмэне вызвали гораздо больший резонанс в мире, чем в самом Китае, 75 процентов населения которого составляют крестьяне, очень мало представляющие себе, к примеру, что такое многопартийность. В публиковавшихся в западной печати интервью с крестьянами по поводу студенческих выступлений часто звучала мысль: «Мы видели события гораздо ужаснее – голод конца пятидесятых, культурную революцию, землетрясение 76 года... По сравнению с этим гибель нескольких сотен студентов не такое уж и страшное событие...»
Чтобы изменить такую точку зрения, наверняка потребуются многие десятилетия – и отнюдь не только демонстраций, но и постепенных экономических и политических преобразований.
Андрей ШАРОГРАДСКИЙ,
журналист Русской службы Радио «Свобода,
специально для журнала «Правозащитник»
